1.09.97. поезд.

Здравствуй, Клер.
Ну вот я и еду в школу, сижу в купе и снова пишу тебе. Встретился с Драко и Блейзом, пацаны повзрослели, сильно изменились, но в целом остались такими же. Драко неподражаем в своём высокомерии, Блейз всё с той же мерзкой ухмылочкой, вобщем жизнь продолжается. Знаешь, отец постоянно жалел меня, после твоей смерти, а я почему-то даже не плакал. Я даже на похоронах твоих не плакал. Тебя как ампутировали, была - и нет сразу. Забавно, правда? Сижу один, сам смылся из вагона старост и занял какое-то купе рядом с первокурсниками. Запер дверь и хотел немного поспать, но поумал, что сегодня скорей всего случится что-то грандиозное и я не смогу написать тебе ничего. Вот поэтому я здесь. А я уже совсем боьшой, Клер, мне теперь можно все. И ещё я совершенно свободен, как ветер, как воздух. И я пьянею от этой свободы, свободы от тебя, жизни без тебя. Я даже нне представлял насколько ты отравляла моё существование. Ну, я же не жаловаться пришёл, да? Пожелай мне удачи и, быть может, ты в кои то веки окажешься не права и теперь, когда я сбросил со своего сердца твои цепкие пальчики, я может и смогу полюбить кого-то. Жалею только об одном, что Тина уже во Франции и её не вернёшь. И за это тебе спасибо все же... Не представляю, как бы я объяснял ей что-то. Пока.

2.09.97. Моя комната.

Здравствуй, Клер.
Пишу тебе и смеюсь. Веришь, нет, но ты для меня всегда была последней инстанцией, непреложной истиной. Ты никогда не ошибалась, мне порой кажется, что ты даже прекрасно знала, что эти ублюдки собирались с тобой сделать. Так, стоп. Не о том речь. А о чём? А вот о чём - твои последнии слова, твой последний нож в мою беззащитную спину - ты ошибалась, милая. Как же ты ошибалась. Меня любят. Не веришь? Я даже прекрасно представляю сейчас себе твоё лицо, это его выражение - морщинка между идеальных бровей, сверкающие гневом глаза, сжимающиеся в крохотные кулачки тонкие пальцы... Я всегда был в ужасе, видя тебя такой. Я знал, что будет после этого, знал, боялся и хотел этого. Мерлин, я садомазохист какой-то. Но! но. Сейчас не о тебе. О ней. Она по-настоящему прекрасна, Клер. она такая крохотная, маленькая, такая чистая в своей бесконечной порочности. Её завут Мануэль, Ману. Слышишь её имя? Оно как звон хрусталя, как песня бабочек. И она любит меня. И я люблю её. Вот такой конфуз, зайка. Как же ты ошибалась, мне безумно смешно.

А так, в Хогватрсе всё как и прежде. представляешь, Му решил, что я гей. О! Это заслуживает отдельного рассказа. Я сегодня пошёл в библиотеку перед уроками и туда пришёл наш новый преподаватель по ЗОТИ. Джон Фарисс, по-моему. Вобщем, он так на меня смотрел, Клер, я чуть не умер. Дело даже не в том, что он, возможно, гомосексуалист, дело в том, что его взгляд был точной копией твоего. Так ты смотрела на меня, когда приходила в комнату, пахнущая чужим парфюмом, с покрасневшими от чужих поцелуев губами, с той самой ухмылочкой, по которой я понимал, что тебе было непередаваемо хорошо. И смотрела на меня тем же взглядом... господи, мне плохо от одного воспоминания.

Я не могу понять, почему я воспринимал всё как должное? Любил тебя, целовал твои уже и так зацелованные губы, шептал тебе какие-то глупый признания... Ты любила меня, Клер? Только честно? Или тебе просто нравилось, что холодный и язвительный парень, никогда никому не дающий спуска, становился рядом с тобой тряпкой?...

А она совсем не такая.. она - счастье, солнце, свет.
Мне действительно жаль тебя.

Пока, Клер.